Год сожженных детей
(продолжение)
Повышая ставки
Логика бомбовой войны, как и логика любого террора, требовала
постоянного увеличения количества жертв. Если до начала 1943 года
бомбежки городов не уносили больше 100–600 человек, то к лету 1943−го
операции начали резко радикализироваться.
В мае 1943 года во время бомбежки Вупперталя погибло четыре тысячи
человек. Спустя всего два месяца при бомбежке Гамбурга число жертв
подобралось к 40 тысячам. Вероятность для жителей городов погибнуть
в огненном кошмаре возрастала с пугающей скоростью. Если раньше люди
предпочитали скрываться от бомбежек в подвалах, то теперь при звуках
воздушной тревоги они все чаще бежали к построенным для защиты
населения бункерам, но мало в каком городе бункеры могли вместить более
10% от числа жителей. В результате люди сражались перед бомбоубежищами
не на жизнь, а на смерть, а к погибшим от бомб прибавлялись задавленные
толпой.
Страх гибели под бомбами достиг максимума в апреле-мае
1945 года, когда бомбежки достигли пика интенсивности. К этому времени
было уже очевидно, что Германия проиграла войну и стоит на пороге
капитуляции, но именно в эти недели на немецкие города обрушилось
больше всего бомб, а количество смертей среди гражданского населения
составило за эти два месяца невиданную ранее цифру — 130 тысяч человек.
Самым известным эпизодом бомбовой трагедии весны 1945−го стало
уничтожение Дрездена. На момент бомбежки 13 февраля 1945 года в городе
с населением 640 тысяч человек находилось около 100 тысяч беженцев.
В 22.00 первая волна британских бомбардировщиков, состоявшая
из 229 машин, сбросила на город 900 тонн фугасных и зажигательных бомб,
что привело к пожару практически по всему старому городу. Спустя три
с половиной часа, когда интенсивность пожара достигла максимума,
на город обрушилась вторая, вдвое большая волна бомбардировщиков,
высыпавшая в пылающий Дрезден еще 1500 тонн зажигательных бомб. Днем
14 февраля последовала третья волна атаки — выполненная уже
американскими пилотами, сбросившими на город около 400 тонн бомб. Такая
же атака повторилась 15 февраля.
По итогам бомбежек город был полностью разрушен, число жертв
составило не менее 30 тысяч человек. Точное количество жертв
бомбардировки до сих пор не установлено (достоверно известно, что
отдельные обугленные трупы изымались из подвалов домов вплоть
до 1947 года). Некоторые источники, чья достоверность, впрочем,
ставится под сомнение, называют цифры до 130 и даже до 200 тысяч
человек.
Вопреки распространенному заблуждению уничтожение Дрездена не только
не было акцией, проведенной по требованию советского командования (на
конференции в Ялте советская сторона просила бомбить железнодорожные
узлы, а не жилые кварталы), оно даже не было согласовано с советским
командованием, чьи передовые части находились в непосредственной
близости от города.
«Весной 1945 года было ясно, что Европа станет добычей русских
— в конце концов, русские воевали и умирали за это право четыре года
подряд. И западные союзники понимали, что ничего не могут этому
противопоставить. Единственный аргумент союзников состоял в воздушной
мощи — короли воздуха противостояли русским, королям сухопутной войны.
Поэтому Черчилль полагал, что русским надо продемонстрировать эту мощь,
эту возможность уничтожить любой город, уничтожить его с расстояния
в сто или в тысячу километров. Это была демонстрация силы Черчилля,
демонстрация западной воздушной силы. Вот что мы можем сделать с любым
городом. Собственно, спустя полгода то же самое произошло с Хиросимой
и Нагасаки», — считает Йорг Фридрих.
Бомбовый культуркампф
Как бы то ни было, несмотря на весь масштаб трагедии Дрездена, его
гибель была лишь одним из эпизодов масштабного уничтожения немецкого
культурного ландшафта в последние месяцы войны. Невозможно понять
то хладнокровие, с которым британская авиация уничтожала в апреле
1945 года важнейшие культурные центры Германии: Вюрцбург, Хильдесхайм,
Падеборн — маленькие города, имеющие огромное значение для немецкой
истории. Эти города были культурными символами нации, и до 1945 года
их практически не бомбили, поскольку они были ничтожны и с военной,
и с экономической точки зрения. Их час настал именно в 1945 году.
Бомбовыми ударами методично уничтожались дворцы и церкви, музеи
и библиотеки.«Когда я работал над книгой, я думал: о чем же я напишу
в заключительной главе? — вспоминает Йорг Фридрих. — И я решил написать
о разрушении исторической субстанции. О том, как были разрушены
исторические здания. И в один момент я задумался: а что произошло
с библиотеками? Тогда я поднял профессиональные журналы библиотекарей.
Так вот, в профессиональном журнале библиотекарей, в выпуске 1947–1948
годов, было подсчитано, какой объем книг, хранившихся в библиотеках,
был уничтожен и какой спасен. Я могу сказать: это было самое большое
сожжение книг за всю историю человечества. Огню были преданы десятки
миллионов томов. Культурное сокровище, которое создавалось поколениями
мыслителей и поэтов».
Квинтэссенцией бомбовой трагедии последних недель войны стала
бомбежка Вюрцбурга. Вплоть до весны 1945 года жители этого городка,
считавшегося одним из красивейших мест Германии, жили в надежде на то,
что война обойдет их стороной. За все годы войны на город не упала
практически ни одна бомба. Надежды еще больше усилились после того, как
23 февраля 1945 года американская авиация уничтожила железнодорожную
развязку под Вюрцбургом и город полностью потерял даже малейшее военное
значение. Среди жителей городка распространилась фантастическая легенда
о том, что в местном университете какое-то время учился молодой Черчилль, поэтому городу высочайшим указом дарована жизнь.
«Такие надежды теплились среди населения многих немецких городов,
продержавшихся до весны 1945 года, — поясняет Йорг Фридрих. — Например,
жители Ганновера верили, что их не бомбят потому, что английская
королева происходит из семьи ганноверских королей. Жители Вупперталя почему-то
решили, что их город известен во всей Европе своей ревностной
христианской верой, и поэтому их не будут бомбить те, кто воюет
с безбожными нацистами. Разумеется, эти надежды были наивны».
Ошиблись в своих надеждах и жители Вюрцбурга. 16 марта 1945 года
британское командование посчитало, что над городом создались идеальные
метеоусловия для возникновения «огненного шторма». В 17.30 по Гринвичу
5−я бомбардировочная группа, состоявшая из 270 британских
бомбардировщиков «Москито», вылетела с базы под Лондоном. Это было
то же самое бомбардировочное соединение, которое месяц назад успешно
уничтожило Дрезден. Теперь перед летчиками стояла амбициозная цель
попытаться превзойти свой недавний успех и довести до совершенства
технику создания «огненного шторма».
В 20.20 соединение достигло Вюрцбурга и по привычной схеме обрушило
на город 200 фугасных бомб, вскрывших крыши домов и выбивших стекла.
В течение следующих 19 минут «Москито» с ювелирной точностью высыпали
на Вюрцбург 370 тысяч зажигательных бомб общим весом 967 тонн. Пожар,
охвативший город, уничтожил 97% строений в старом городе и 68% строений
на окраинах. В огне, достигавшем температуры 2000 градусов, сгорело
5 тысяч человек. 90 тысяч жителей Вюрцбурга остались без крова. Город,
строившийся на протяжении 1200 лет, был стерт с лица земли за одну
ночь. Потери британских бомбардировщиков составили две машины, или
меньше 1%. Население Вюрцбурга вновь достигнет своего довоенного уровня
лишь к 1960 году.
С молоком матери
Аналогичные бомбежки проходили в конце войны по всей Германии.
Британская авиация активно пользовалась последними днями войны, чтобы
натренировать свои экипажи, испытать новые радарные системы, а заодно
преподать немцам последний урок «моральных бомбежек», жестоко уничтожив
на их глазах все то, чем они дорожили. Психологический эффект от таких
бомбежек превзошел все ожидания.
«После войны американцы провели масштабное исследование того, какие
именно последствия для немцев имела их замечательная бомбовая война.
Они были очень разочарованы, что им удалось убить так мало людей,
— продолжает Йорг Фридрих. — Они думали, что убили два-три
миллиона человек, и очень расстроились, когда оказалось, что погибло
500–600 тысяч. Им казалось, что это немыслимо — так мало погибших после
таких долгих и интенсивных бомбардировок. Однако немцы, как оказалось,
смогли защититься в подвалах, в бункерах. Но есть в этом отчете
и другое интересное наблюдение. Американцы пришли к выводу, что, хотя
бомбежки не сыграли серьезной роли для военного поражения Германии,
характер немцев — это было сказано еще в 1945 году! — психология
немцев, то, как немцы ведут себя, — существенным образом изменился.
В докладе говорилось — и это было очень умное наблюдение, — что бомбы по-настоящему
взорвались не в настоящем. Они уничтожили не дома и не живущих тогда
людей. Бомбы взломали психологическую основу немецкого народа, сломали
его культурный хребет. Теперь страх сидит в сердце даже тех людей,
которые не видели войну. Мое поколение родилось в 1943–1945 годах. Оно
не видело бомбовой войны — младенец не видит ее. Но младенец чувствует
страх матери. Младенец лежит на руках матери в подвале, и он знает
только одно: его матери смертельно страшно. Это первые воспоминания
в жизни — смертельный страх матери. Мать — это бог, и бог беззащитен.
Если задуматься, то относительная доля погибших даже в самых страшных
бомбежках была не так уж велика. Германия потеряла в бомбежках
600 тысяч человек — это меньше одного процента населения. Даже
в Дрездене, в самом эффективном достигнутом тогда огневом смерче,
погибло 7 процентов населения. Иными словами, даже в Дрездене спаслись
93 процентов жителей. Но эффект психологической травмы — город можно
сжечь одним мановением руки — оказался куда сильнее. Что сегодня самое
страшное для человека? Я сижу дома, начинается война — и вдруг город
горит, воздух вокруг меня сжигает мне легкие, вокруг газ, и жара,
окружающий мир меняет свое состояние и уничтожает меня».
Восемьдесят миллионов зажигательных бомб, сброшенных на немецкие
города, кардинальным образом изменили и внешний вид Германии. Сегодня
любой крупный немецкий город безнадежно проигрывает французскому или
британскому по количеству исторических зданий. Но психологическая
травма оказалась глубже. Лишь в последние годы немцы начали
задумываться о том, что на самом деле сделала с ними бомбовая война,
— и, похоже, осознание последствий может затянуться на долгие годы.
Берлин—Франкфурт-на-Майне
