Часовня Ангела. Вход в часовню Гроба Господня и мраморное хранилище камня, «отваленного от гроба».

    Из всех богослужений Страстной Седмицы и Пасхи в Иерусалиме наиболее известным и наиболее привлекающим внимание иерусалимских верующих и паломников из всех православных стран является, несомненно, «литания Святого Огня», или, как говорили в XIX веке русские богословы, «торжестве освящения огня на Гробе Господнем».

    Таинство схождения Огня в иерусалимском храме известно с древнейших времен. Его прообраз видят в ветхозаветном повествовании об освящении воздвигнутого Соломоном храма, когда на приготовленные жертвы сам собой пал с неба огонь. Что касается новозаветного таинства, самое раннее свидетельство о нем сохранил церковный историк Евсевий Памфил. По его рассказу, когда однажды не хватило лампадного масла, Патриарх Нарцисс благословил налить в лампады воды из Силоамской купели, и сошедший с неба Огонь возжег лампады, которые горели затем в продолжение всей пасхальной службы.

    Храм Воскресения, или, как называют его преимущественно в современных путеводителях, храм Гроба Господня — это, по сути, не храм, а целый большой архитектурный комплекс, включающий Голгофу с местом Распятия, ротонду с часовней Гроба (Кувуклией), кафоликон, то есть кафедральный храм Патриарха Иерусалимского, принадлежащий армянам храм святой равноапостольной Елены и, наконец, подземный храм Обретения Животворящего Креста.

    Слово «кувуклия» (греч. «кувуклион») означает «ложница, царская опочивальня». Для обозначения гробницы это слово употребляется в единственном месте на земле — в храме Гроба Господня, где Царь царствующих и Господь господствующих был положен для тридневного сна. Здесь Он воскрес, Первенец из мертвых, открывая всем нам путь к воскресению.

    Сейчас, стоя перед Кувуклией, под величественным куполом ротонды, трудно представить себе, что если бы мы перенеслись в евангельскую эпоху, то оказались бы на месте небольшой горы близ Иерусалима, почти сразу за его стенами, которая еще с IX века до Р.Х. служила каменоломней. Скала, которую евангелист называет Голгофой, несколько возвышалась над нею. К началу нашей эры карьер давно был заброшен и превратился в загородный сад, по склонам которого устраивали захоронения (в пределах храма Воскресения археологами обнаружено несколько древних гробниц). Вход в ту из них, которой суждено было стать Гробницей Господа, находился у подножия западного склона.

    По внутреннему устройству Гроб представлял собой высеченную в скале пещеру с ложем-аркосалием в погребальной камере и входным помещением перед ней, называемым обычно на французский манер антишамбром; теперь это придел Ангела.

    Размеры Кувуклии — восемь с небольшим метров в ширину. Она состоит из двух частей: западной, шестиугольной в плане, — именно в этой части заключается Святой Гроб, и восточной, почти прямоугольной (размером 3,4 х 3,9 м). В этой восточной части расположен, как мы сказали, придел Ангела. И вот сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем; вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег» (Мф. 28, 2-6). Часть священного камня, отваленного в ту ночь Ангелом, находится посреди часовни и служит святым престолом при совершении архиереем православной Литургии на Гробе Господнем (при обычной службе Евхаристия совершается на антиминсе, простертом на самом тридневном ложе). В северной и южной стенах придела Ангела видны овальные отверстия — оконца для передачи Святого Огня в Великую Субботу. В северное оконце — для православных, в южное — для армян.

    Небольшое пространство (207 х 193 см) пещеры Гроба почти наполовину занято справа каменным ложем, покрытым мраморной плитой. Последний человек, который видел в 1810 году при ремонте Кувуклии подлинное непокрытое ложе Спасителя, Максим Симеос, свидетельствовал, что оно было сильно повреждено неразумной ревностью бесчисленных «боголюбцев», норовивших отломить, откусить, любой ценой унести с собой кусочек реликвии. На мраморной полочке, идущей по сторонам ложа, помещены три иконы «Воскресение» — по одной от каждого из христианских исповеданий, которые совместно владеют святыней: православного, католического, армянского. На красном бархатном воздухе под средней из икон греческая надпись: «Христос анести!» — «Христос воскресе!» Это единственное на земле место, где всегда Пасха, где во все дни года звучит, не смолкая, на всех языках гимн Воскресению: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав.

    Праздник иудейской Пасхи, для которого пришел Иисус с учениками в Иерусалим, стал для Него пасхой страданий. Само еврейское слово «пасха» было в Церкви осмыслено по-новому. В греческом языке глагол «пасхо» значит «стражду, страдаю, претерпеваю муку». Христос и есть Пасха, как поется в праздничной стихире. Потому Он и Агнец, ибо Его заклали в жертву. И кричали в экстазе: Кровь Его на нас и на детях наших, думая, что Его Кровь будет снова агнчим знаком для них, для «отмазывания» их грехов, чтобы кара Господня минула, прошла мимо.

    Так случилось, что Господь действительно «прошел мимо» избранного народа и прошел к нам, грешникам и язычникам, мытарям и блудницам. Пришел к своим, — сказал евангелист Иоанн, — и они Его не приняли. А мы, грешные, неизбранные, — приняли. И увидели Воскресение Его, и пронесли через два тысячелетия в своем сердце.

    Но еще до того, как запоют пасхальный тропарь и вращающиеся, по восточному обычаю, хоругви в руках иподиаконов ознаменуют ветр и землетрясение восстания Господня, свершится в храме великое таинство огня и света. Так было, по описанию русских паломников, и 100, и 200, и 900 лет назад.

    Древнейшее описание службы Благодатного Огня в русской литературе оставил игумен Даниил, посетивший святые места в 1106-1107 годах. Приведем этот рассказ.

    «И когда наступило семь часов дня субботнего, пошел король Балдуин (Иерусалим в это время принадлежал крестоносцам. — Н.Л.) со своими войсками к Гробу Господню из дома своего, все шли пешие. Король пришел в подворье монастыря Саввы Освященного и позвал игумена и монахов, они пошли к Гробу Господню, и я, худой, пошел с ними.

    Пришли мы к королю и поклонились ему. Тогда и он поклонился игумену и всем монахам и повелел игумену монастыря Саввы и мне, худому, близ себя пойти, а другим игуменам и всем монахам повелел перед собой пойти, а войскам своим повелел сзади пойти. И пришли в церковь Воскресения к западным дверям. (Напомним, что Даниил описывает храм таким, как он выглядел после восстановления его Константином IX Мономахом, дедом нашего Владимира Мономаха, и задолго до придания храму нынешнего вида в результате перестройки крестоносцев в 1130-1149 годах. — Н.Л.). И множество людей обступили двери церковные, и не могли тогда в церковь войти. Тогда король Балдуин приказал воинам разогнать людей силою, и была проложена среди толпы дорога, как улица, до самого Гроба. Прошли мы к восточным дверям Гроба Господня, король впереди прошел и встал на своем месте, на правой стороне у ограды великого алтаря, против восточных дверей и дверей Гроба. Тут находилось место короля, созданное на возвышении. Повелел король игумену монастыря Саввы со своими монахами и православными попами встать над Гробом. Меня же, худого, повелел поставить высоко над самыми дверями гробными, против великого алтаря, чтобы мне было видно в двери гробные. Двери же гробные все три (ныне в Кувуклию ведет лишь одна дверь) запечатаны печатию царскою.

    Католические попы в великом алтаре стояли. И как наступил восьмой час дня, начали вечернюю службу вверху Гроба попы православные, были тут и все духовные мужи, и многие пустынники. Католики в великом алтаре начали верещать по-своему. Так все они и пели, и я тут стоял и прилежно смотрел в двери гробные. И как начали читать паремии Великой Субботы, на первом чтении паремии вышел епископ с дьяконом из великого алтаря, подошел к дверям гробным, посмотрел в Гроб сквозь крестец дверей, не увидел света в Гробе и возвратился назад. И как начали читать шестую паремию, тот же епископ подошел к дверям гробным и ничего не увидел. Тогда все люди завопили со слезами: «Кирие, елейсон!» — что значит: «Господи, помилуй!» И когда миновал девятый час и начали петь песнь проходную «Господу поем», тогда внезапно пришла небольшая туча с востока и стала над непокрытым верхом церкви, пошел небольшой дождь над гробом и очень намочил нас, стоящих у гроба. Тогда внезапно и засиял святой свет в святом гробе, исходило из гроба блистание яркое.

    Пришел епископ с четырьмя дьяконами, открыл двери гробные, взял свечу у короля Балдуина, вошел в Гроб, зажег первой королевскую свечу от Света Святого, вынес из Гроба эту свечу и подал самому королю в руки. Встал князь на своем месте, держа свечу с великой радостью. От свечи короля мы зажгли свои свечи, а от наших свечей все люди зажгли свои свечи. Свет Святой не такой, как земной огонь, но чудный, светится иначе, пламя его красное, как киноварь, несказанно светится».

    Почти так же все происходит и теперь. Только рыцарскую стражу сменила израильская полиция, а вход в храм отворяется не с востока, а с юга, и католики не участвуют ныне в службе Благодатного Огня. Но их участия и не нужно. Как исторические источники, так и современная иерусалимская практика свидетельствует, что для совершения чуда необходимы три группы участников.

    ...Минут через 20-30 после того, как Гроб опечатан, в храм входит — так и хочется сказать, врывается — с криком, гиком, топаньем и барабанным боем, верхом друг на друге, арабская православная молодежь. Эти крики — не бессмысленный шум, имеющий целью нарушить благолепие и благочиние. Это древние молитвы на арабском языке, обращенные к Христу и Божьей Матери, Которую просят умолить Сына о ниспослании Огня, к Георгию Победоносцу, особенно чтимому на православном Востоке, и, наконец, просто с утверждением, что они, православные арабы, народ «самый восточный, самый православный, живущий там, где восходит солнце, принесший с собой свечи для возжигания от Святого Огня».

    Второй важнейший компонент, без которого также невозможно сошествие Святого Огня, — иноки-савваиты, то есть монахи лавры преподобного Саввы Освященного. Теперь в монастыре 14 иноков, включая двух наших, русских. Обязательное присутствие игумена и монахов от Саввы Освященного на службе Святого Огня подчеркивал еще первый русский паломник, описавший свое хождение в 1106-1107 годах, игумен Даниил.

    С именем русского игумена доныне связаны характерные предания православных русских и арабов в Иерусалиме. Дело в том, что непосредственным и главным «участником», точнее участницей службы является большая серебряная лампада, которую каждый год торжественно приносит из алтаря храма Воскресения в Кувуклию настоятель Святогробского храма. Именно она первой вспыхивает от Святого Огня. Так вот, в воспоминаниях иерусалимских старожилов отложилось представление, что это — та самая лампада, которую поставил когда-то на Святом Гробе «от имени всей земли Русской» игумен Даниил и которая впервые зажглась тогда от Благодатного Огня.

    Третьим и самым главным участником события является Патриарх — предстоятель древнейшей в мире Иерусалимской Церкви — Матери Церквей. Около часа дня, после того как громогласные молитвы-прославления арабов потихоньку смолкают, в храм Воскресения южными вратами входит Блаженнейший Патриарх Иерусалимский и всей Палестины Диодор I. Десять минут спустя за ним в алтарь кафоликона проходят представители армянского, коптского и сирийского духовенства, целуют руку в знак традиционного уважения, приглашают к началу церемонии. Начинается собственно литания (по-гречески — «молитвенная процессия») Святого Огня — крестный ход от алтаря через весь храм Воскресения, с выходом в ротонду и троекратным обходом вокруг Кувуклии. Впереди — хоругвеносцы с 12 хоругвями, за ними отроки с рипидами, клирик-крестоносец, то есть носитель патриаршего креста и — сам немощный и престарелый, мудрый и духоносный, молитвенно сосредоточенный Блаженнейший Патриарх Диодор.

    Они останавливаются перед самым входом в часовню Святого Гроба, Патриарха разоблачают — снимают с него тяжелые праздничные ризы, оставляют в одном подризнике — и почти вталкивают в Кувуклию. Теперь все зависит от него одного, от его тайной коленопреклоненной молитвы. Напряженность ожидания достигает высшей точки. Как когда-то в пасхальную ночь ученики Христа и жены-мироносицы, так и сейчас весь народ замирает в священном ужасе: воскреснет или не воскреснет Христос, сойдет или не сойдет Священный Огонь?

    Но Христос воскрес — и Огонь сходит! Еще прежде, чем появится из Кувуклии усталый и как отрешенный Патриарх, свещеносцы-скороходы, принявшие Благодатный Огонь через окошечки в приделе Ангела, уже молниеносно разносят его по всем приделам храмового комплекса. Мы стояли примерно в центре кафоликона и напряженно вглядывались в сторону Кувуклии — между тем Огонь уже загорелся у нас за спиной, в алтаре кафоликона. Мгновению первой вспышки Огня предшествовал неожиданный, каждый раз непредсказуемый ливень голубоватых молний, пронизывающих сверху донизу святую Кувуклию, бьющих снизу вверх и сверху вниз.

    Что касается времени явления Огня — будь то «нечаянное» возжигание лампады, будь то появление «огненного бисера», — время ожидания чуда с древнейших времен было предметом особого наблюдения. Чем быстрее совершалось схождение благодати и чем обильнее было при этом «Светоизлитие» в Кувуклии, ротонде и во всем храме, этим определялось благополучие всего следующего года. Еще во времена арабского владычества, по свидетельству Бируни (1000), к началу литании в храм приходили муэдзин соборной мечети, имам и эмир (губернатор) Иерусалима. «Они садятся у Гроба. Приносят лампады, которые ставят на Гроб, а он бывает закрыт. Христиане до этого тушат свои светильники и лампады и остаются так, пока не увидят, что чистый белый Огонь зажег лампаду. От нее зажигают лампады в соборной мечети и в церквах, а затем пишут в столицу халифата о времени нисхождения Огня. По быстроте нисхождения и близости его к полудню заключают об урожае в этот год, по запаздыванию — о неурожае». Приметы, описанные Бируни, оставались в силе для арабского населения Иерусалима и Палестины до начала ХХ века.

    Что касается «Светоизлитий» в храме Гроба Господня в Иерусалиме, они происходят иногда помимо воли и ожидания паломников или духовенства в различных частях храмового комплекса в самое разное время. Древнейший из описанных случаев, когда византийский император Феодосий Великий (+395), посетивший, по преданию, тайно Иерусалим, вошел в храм Гроба Господня, все лампады зажглись сами собой. «Это чудо удивило Патриарха, но Ангел открыл ему, что богомолец был не простой человек, а святой царь Феодосий». Епископ Порфирий (Успенский) записал, со слов цитированного уже нами митрополита Дионисия, и еще один случай. «В 1799 году (когда Наполеон воевал с мусульманами в Палестине) иерусалимские христиане по распоряжению доброго мусселима (губернатора) безвыходно жили в Святогробском храме. В один день — не в Великую Субботу! — на мраморной крышке Гроба Господня появился свет синевато-зеленый и блистал долго, часа три. Все христиане и франкопатеры (католическое духовенство) видели его и прославили Бога. Это внезапное явление горящего фосфора в темном, сыром храме утешило их и утвердило веру в Благодатный Огонь». Не исключено, что подобное — не пасхальное — явление света имел в виду арабский историк Масуди (ум. 957), датируя схождение Святого Огня «пятым числом месяца тишрина» (первого октября). Долго жившие в Иерусалиме монахини русского Горненского монастыря рассказывают, что таинственные Светоявления в храме совершаются порой в самое неожиданное время. Есть об этом свидетельства и посещавших Иерусалим в самое недавнее время паломников из Москвы.

    В чем же тайна Святого Огня? Не в том, что Господь в нужный день и час посылает нам чудо для уверения верующих и вразумления неверующих, в удостоверение верным, а в том, что мы сами, участники чуда, вся Церковь в ее полноте, своей совокупной энергией и соборной молитвой сводим с небес Огонь. И пока есть Церковь и есть верующие, пока совершается в храме Гроба Господня ежегодное таинственное схождение Благодатного Огня в Великую Субботу, это означает, что Бог еще не оставил нас, не оставил земли и мира, искупленных голгофской жертвой из рабства греха и смерти.

Н. Н. Лисовой
(В сокращении. Альманах «К свету», 2002 г.)