Удивительна и необычна судьба Пиросмани. До сих пор не обнаружена
запись ни о рождении, ни о смерти этого человека. Осталась лишь легенда
о нищем, но гордом чудаке, которого знакомые шутя прозвали "Графом".
Могила его неизвестна. Он умер как беспризорный и похоронен как
неизвестный.
Жизнь Николая Аслановича Пиросманишвили (Пиросманашвили), или Нико
Пиросмани окутана тайной и легендами, зачастую противоречащими друг
другу. Известно, что родился он в Кахетии в деревне Мирзаани. Отец
Николая был садоводом, семья жила бедно, Нико пас овец, помогал
родителям, у него был брат и две сестры. Маленький Нико рано осиротел.
Ему было всего 8 лет. Один за другим умерли его родители, старший брат
и сестра. Много лет он прожил в семье Калантаровых. Калантаровы
полюбили «безответного» Нико, они с гордостью показывали гостям его
рисунки, выучили мальчика грузинской и русской грамоте и честно
пытались пристроить к какому-нибудь ремеслу, но «безответный» Нико
никак не хотел взрослеть… В начале 1890-х Нико понял, что ему
пора покидать гостеприимный дом и становиться взрослым. Он устроился
работать на железной дороге, стал тормозным кондуктором. Только служба
была ему не в радость. Стоять на подножке, ругаться с безбилетными
пассажирами, отвлекаться от созерцания и нажимать на тормоз, не спать и
внимательно прислушиваться к сигналам – не самое подходящее дело для
художника. В это время Пиросмани открывает и опасную прелесть забвения,
которую дарит вино… Через три года небезукоризненной службы
Пиросманишвили увольняется с железной дороги. Пожалуй, период
жизни Пиросманишвили связанный с работой на железной дороге,
единственный который как-то освидетельствован в документах. Все
остальное, что мы знаем о жизни художника, это рассказы очевидцев. Но
каждый рассказчик излагал ту или иную историю на свой манер. Что-то
утаивалось, что-то, наоборот, приукрашивалось. Пиросманишвили
открывает молочную лавку. На вывеске, сделанной собственноручно,
красуется симпатичная корова, молоко всегда свежее, сметана
неразбавленная – дела идут весьма неплохо. Николай строит в родном
Мирзаани дом для сестры и даже покрывает его железной крышей. Вряд ли
он мог предположить, что в этом доме будет когда-нибудь его музей. Но
торговля – совершенно неподходящее занятие для художника... По
легенде, примерно, в это время появляется шансонетка Маргарита,
гастролирующая в Тифлисе. Она изображена на известной картине Пиросмани
"Актриса Маргарита". Француженкой была первая и единственная любовь
художника. Романтическая история такова: Это летнее
утро поначалу ничем не отличалось от других. Все так же неумолимо,
испламеняя все вокруг, подымалось из Кахетии солнце, так же рыдали
ишаки, привязанные к телеграфным столбам. Утро еще дремало в одном из
переулков в Сололаках, тень лежала на серых от времени деревянных
невысоких домах. В одном из таких домов были распахнуты на втором этаже
маленькие окна, и за ними спала Маргарита, прикрыв глаза рыжеватыми
ресницами. В общем, утро было бы действительно самым обыкновенным, если
не знать, что это было утро дня рождения Нико Пиросманишвили и если бы
именно в это утро в узком переулке в Сололаках не появились арбы с
редким и легким грузом. Арбы были доверху нагружены срезанными
обрызганными водой цветами. От этого казалось, что цветы покрыты
сотнями крошечных радуг. Арбы остановились около дома Маргариты.
Аробщики, вполголоса переговариваясь, начали снимать охапки цветов и
сваливать их на тротуар и мостовую у порога. Казалось, арбы свозили
сюда цветы не только со всего Тифлиса, но и со всей Грузии. Смех детей
и возгласы хозяек разбудили Маргариту. Она села на постели и вздохнула.
Целые озера запахов - освежающих, ласковых, ярких и нежных, радостных и
печальных - наполнили воздух. Взволнованная Маргарита, еще ничего не
понимая, быстро оделась. Она надела свое самое лучшее, самое богатое
платье и тяжелые браслеты, прибрала свои бронзовые волосы и, одеваясь,
улыбалась, сама не зная чему. Она догадывалась, что этот праздник
устроен для нее. Но кем? И по какому случаю? В это время
единственный человек, худой и бледный, решился переступить границу
цветов и медленно пошел по цветам к дому Маргариты. Толпа узнала его и
замолчала. Это был нищий художник Нико Пиросманишвили. Где он только
взял столько денег, чтобы купить эти сугробы цветов? Столько денег! Он
шел к дому Маргариты, прикасаясь рукой к стенам. Все видели, как
навстречу ему выбежала из дома Маргарита - еще никогда никто не видел
ее в таком блеске красоты, - обняла Пиросмани за худые, больные плечи и
прижалась к его старому чекменю и впервые крепко поцеловала Нико в
губы. Поцеловала перед лицом солнца, неба и простых людей.
Некоторые люди отворачивались, чтобы скрыть слезы. Люди думали, что
большая любовь всегда найдет дорогу к любимому, хотя бы и холодному
сердцу. Любовь Нико не покорила Маргариту... Николай стал
бродячим живописцем. Он начал писать яркие вывески для духанов за
несколько обедов с вином и несколько ужинов. Часть заработка он брал
деньгами, чтобы покупать краски и платить за ночлег. Нико научился
виртуозно рисовать на клеенках, которыми в «кабачках» накрывали столы.
Причем цвет клеенки для художника не имел никакого отношения. Часть
«материала» он оставлял фоном, а остальное размалевывал красками…
Хозяевам многочисленных ресторанчиков и магазинчиков нравилось, как
Пиросмани тщательно выписывает дары природы – персики, виноград,
гранаты, инжир, тыквы, яблоки и прочую снедь. На вывеске они получались
очень аппетитные, и от посетителей отбоя не было. Работал он
необыкновенно быстро – несколько часов уходило у Нико на обычные
картины и два-три дня на большие работы. Это сейчас его картины стоят
миллионы, а при жизни художник получал за свой труд смехотворно мало.
Чаще всего с ним расплачивались вином и хлебом. В Тифлисе
существовало общество грузинских художников, были ценители искусств, но
для них Пиросмани не существовал. Он жил в параллельном мире духанов,
питейных заведений и увеселительных садов, и, возможно, мир о нем
ничего бы не узнал, если бы не счастливая случайность.
Случилось это в 1912 году. Французский художник Мишель Ле Дантью и
братья Зданевичи – поэт Кирилл и художник Илья – приехали в Тифлис в
поисках новых впечатлений. Они были молоды и ждали чуда. Тифлис покорил
и ошеломил молодых людей. Однажды они увидели вывеску трактирного
заведения «Варяг». Друзья зашли вовнутрь и замерли, ошеломленные. На
следующий день Ле Дантью писал своей матери: "Вчера я видел рисунки
гениального мастера". Зданевичи увезли в Петербург 13 картин
Пиросмани, организовали выставку, о нем постепенно стали говорить и в
Москве, и в Петербурге, и даже в Париже. Признание пришло и «в своем
отечестве». Теперь имя Пиросманишвили стало известно не только
посетителям духанов. Но сам художник так и остался одиноким скитальцем,
еще при жизни ставшим легендой. На бывшей Малаканской улице,
ныне улица Пиросмани, в начале века был живой вернисаж его картин.
Сколько неведомых шедевров таится на стенах этих подвалов, погребенные
заживо. Tрудно примириться с тем, что их никто и никогда не увидит.
Почти вся стенная роспись погибла, сохранилась лишь малая часть
картин. Пиросманишвили написал около 2000 картин, из которых уцелело
не более 300. Что-то неблагодарные владельцы выбросили, что-то сгорело
в пожаре революции, какие-то картины просто закрасили. В Грузии началась революционная смута, духанщики разорялись и заказов становилось все меньше и меньше… В
апреле 1918 года Нико заболел так сильно, что не смог подняться на
ноги. Двое суток пролежал он в полном одиночестве, в холодном темном
подвале. Была Пасха. Напуганный, изголодавшийся город судорожно
веселился, стараясь не думать о завтрашнем дне. Про Пиросманишвили
некому было вспоминать. Лишь на третий день сосед, сапожник Арчил
Майсурадзе, заглянув в подвал, случайно обнаружил художника.
Майсурадзе отыскал фаэтон, и сосед Илья Мгалоблишвили повез художника в
больницу. Здесь след Нико оборвался. Майсурадзе даже не узнал, в какую
из ближайших больниц - Арамьянцевскую или Михайловскую - его повезли.
Скорее всего, в Михайловскую - она была ближе. В ее больничной книге
сохранилась запись, быть может, относящаяся к Пиросманишвили: это
единственная безымянная запись весны 1918 года, а данные осмотра и
вскрытия согласуются с тем, что мы знаем и можем предполагать о
художнике. Тело было погребено на Кукийском кладбище св. Нины,
в дальнем углу, отведенном для бездомных и безродных. Записи о
погребении нет и не могло быть, потому что никто не знал, какой веры
был покойник, и его не отпевали. Много лет спустя, уже в наши
дни, нашелся человек, который взялся указать место захоронения. Могилу
вскрыли. Но все обернулось невеселым фарсом: скелет был женский. От Нико Пиросмани не осталось ничего – ни чемоданчика с красками, ни одежды, ни даже могилы. Остались только картины.
Cегодня основная часть картин находится в Музее искусств Грузии, в
некоторых российских музеях, в частных коллекциях и за рубежом. Одна из
лучших картин Пиросмани "Арсенальская гора ночью" находится в Париже в
коллекции картин Луи Арагона. За признание творчества
грузинского мастера еще в 20-30-х годах боролись лучшие представители
европейской культуры: Константин Паустовский, Владимир Маяковский, Луи
Арагон, сестры Эльза Триоле и Лили Брик, Зига Валышевский, Колау
Чернявский и другие. Влюбленный в Пиросмани Пабло Пикассо создал
портрет своего собрата по кисти, с которым ему не довелось встретиться
при жизни. Портрет исполнен своеобразными штрихами, свойственными лишь
Пикассо.
Жизнь Николая Аслановича Пиросманишвили (Пиросманашвили), или Нико
Пиросмани окутана тайной и легендами, зачастую противоречащими друг
другу. Известно, что родился он в Кахетии в деревне Мирзаани. Отец
Николая был садоводом, семья жила бедно, Нико пас овец, помогал
родителям, у него был брат и две сестры. Маленький Нико рано осиротел.
Ему было всего 8 лет. Один за другим умерли его родители, старший брат
и сестра. Много лет он прожил в семье Калантаровых. Калантаровы
полюбили «безответного» Нико, они с гордостью показывали гостям его
рисунки, выучили мальчика грузинской и русской грамоте и честно
пытались пристроить к какому-нибудь ремеслу, но «безответный» Нико
никак не хотел взрослеть…
вокруг, подымалось из Кахетии солнце, так же рыдали
ишаки, привязанные к телеграфным столбам. Утро еще дремало в одном из
переулков в Сололаках, тень лежала на серых от времени деревянных
невысоких домах. В одном из таких домов были распахнуты на втором этаже
маленькие окна, и за ними спала Маргарита, прикрыв глаза рыжеватыми
ресницами. В общем, утро было бы действительно самым обыкновенным, если
не знать, что это было утро дня рождения Нико Пиросманишвили и если бы
именно в это утро в узком переулке в Сололаках не появились арбы с
редким и легким грузом. Арбы были доверху нагружены срезанными
обрызганными водой цветами. От этого казалось, что цветы покрыты
сотнями крошечных радуг. Арбы остановились около дома Маргариты.
Аробщики, вполголоса переговариваясь, начали снимать охапки цветов и
сваливать их на тротуар и мостовую у порога. Казалось, арбы свозили
сюда цветы не только со всего Тифлиса, но и со всей Грузии. Смех детей
и возгласы хозяек разбудили Маргариту. Она села на постели и вздохнула.
Целые озера запахов - освежающих, ласковых, ярких и нежных, радостных и
печальных - наполнили воздух. Взволнованная Маргарита, еще ничего не
понимая, быстро оделась. Она надела свое самое лучшее, самое богатое
платье и тяжелые браслеты, прибрала свои бронзовые волосы и, одеваясь,
улыбалась, сама не зная чему. Она догадывалась, что этот праздник
устроен для нее. Но кем? И по какому случаю?
